В аналитической психологии большое значение придается идее «соединяющего третьего». Это третье появляется в результате способности удерживать две противоположности до тех пор, пока не произойдет переход на качественно иной уровень, вмещающий в себя эти противоположные стороны. Данная идея была широко представлена в немецкой классической философии и многим известна, в первую очередь, по трудам Гегеля. Известно, что Юнг, учась на медицинском факультете, испытывал огромный интерес к философии, был очень хорошо с ней знаком, и, по-видимому, идеи философских школ значительно повлияли на его психологические взгляды. Кроме философии, Юнг также исследовал мифологию, антропологию и духовные учения Востока для того, чтобы лучше понять человеческую психику и мир бессознательного.
В начале 20 века антропологи, изучающие первобытное мышление, обратили внимание на то, что оно обладает одним очень важным свойством — бинарностью. Человеческому мышлению изначально присуще мыслить противоположностями: свет-тьма, добро-зло, любовь-ненависть. Однако в процессе развития человек учится выходить за рамки этой бинарности и соединять то, что, на первый взгляд, кажется несоединимым. В этом смысле очень показательна эволюция такой дисциплины как логика, ведь логика отражает то, как мы мыслим. В дополнение к классической аристотелевской логике, предполагающей соблюдение базовых правил, среди них закон исключенного третьего и закон непротиворечивости, в 20 веке стали развиваться альтернативные логические системы, например, трехзначная логика Лукасевича, в которую добавился такой параметр, как «неопределенно, недетерминировано». Согласно «новым» логикам мы изначально живем в противоречивом мире, стало быть, одновременно может быть и черное, и белое, и любовь, и ненависть, и добро, и зло. Такой подход на самом деле является «хорошо забытым старым», так как еще в Древней Индии существовали сложные логические системы, которые учитывали многозначность мира.
Способность видеть то, что в любом внешнем и внутреннем событии присутствуют обе эти стороны, — важный аспект работы в юнгианском анализе. Когда мы рассматриваем какую-то ситуацию или сон в анализе, мы стараемся одновременно увидеть ее с разных сторон, не сводя все к одному значению. Классическую логику «или, или» в анализе мы заменяем логикой «и, и». Такой взгляд позволяет увидеть всю сложность и неоднозначность нашей жизни и нас самих и учиться жить в мире, который полон противоречий. Как писал Юнг: «В самой жизни правил нет — это ее тайна и невидимый закон. То, что ты называешь знанием, лишь попытка приложить к жизни понятное». Умение выдерживать тревогу неопределенности, тайну непонятного, сложность и неоднозначность мира позволяет быть в лучшем контакте с реальностью, не боясь неизвестности и хаоса, а опираясь на них, так как именно из хаоса рождается космос.
Другим важным аспектом этого соединения является проживание в «двух мирах» одновременно. Абрам Иешуа Хешель, еврейский теолог и философ 20 века, на которого в своей книге «Травма и душа» ссылается юнгианский аналитик Дональд Калшед, пишет о том, что человек является гражданином двух миров — мира внешних событий и внутреннего мира души. И эти два мира сосуществуют в нас на протяжении жизни. Юнг называл их духом времени и духом глубин. Калшед описывает ситуации, когда глубинный мир души открывается человеку в результате травмирующей ситуации, после чего он обретает необыкновенную способность к духовной жизни, но при этом рискует потерять контакт с миром жизни повседневной. Поэтому в юнгианском анализе умение связывать внутреннюю жизнь с внешними событиями и жить одновременно в двух мирах, не выпадая в какой-то из них, является чрезвычайно важным. Если вся наша жизнь превращается исключительно в погружение в духовность, то какая-то важная часть нас исчезает. И тогда мы скорее можем говорить о «побеге в духовность», чтобы не сталкиваться с трудностями повседневности — пробками на дороге, хмурыми соседями, плачущими детьми, счетами на оплату, домашними делами и отношениями с близкими. Поскольку человек является не только духовным и душевным, но и биологических существом, то реализоваться в мире он может только через свое тело и через реальные действия в материальном мире.
Поэтому юнгианский анализ близок к тем духовным практикам, в которых наравне с миром души провозглашается и ценность реальной повседневной жизни. Так, например, юнгианский аналитик Клэр Брюа-Жаке в своей статье «Суфизм, духовность и аналитический процесс» отмечает: «Суфии, в самом деле, говорят о Боге. Их цель — сделать Бога реальностью. Уникальные отношения с Богом являются главной идеей течения, но суфии также вовлечены и в реальную жизнь. Они не уединяются в своем узком кругу, ограничившись только диалогом с Богом. Их цель — сделать Бога реальностью — означает, что они должны примирить в себе противоположности: страстное желание объединиться с Богом и стремление прожить воплощенно. В моем понимании, согласование этих противоположностей является сутью суфизма». Похожим образом и в анализе мы стремимся к совмещению этих противоположностей.
Другая крайность нашего существования — когда мы полностью вовлекаемся в повседневную жизнь и совершенно теряем связь с собственной душой. Полная сосредоточенность на материальной стороне жизни рано или поздно приводит человека к депрессивным состояниям, ощущению пустоты, скуки, поискам веществ или людей, способных раскрасить нашу жизнь. В такой ситуации важным является умение видеть этот второй мир, который всегда присутствует рядом с нами.
Даже когда мы не стараемся намеренно погружаться в мир души, а больше фокусируемся на повседневных делах, мы все равно сталкиваемся с ним в наших снах, искусстве или творчестве. Наиболее наглядно эти два мира представлены в нашей жизни как миры сна и яви. Почти половину жизни человек проводит во сне. И часто это не менее насыщенная жизнь, которая подчиняется совсем другим законам, нежели жизнь бодрствования. Кто-то придает значение своим снам, кто-то не обращает на них внимания, а кто-то практически не помнит своих снов. И все же эти две реальности каждый день присутствуют. Обычно мы делим наше существование на сон и явь, забывая, что они являются частями одной реальности — нас.
Сон является такой же жизнью, как и бодрствование. В процессе анализа происходит соединение этих «миров», мы пробуем обращать внимание на ту часть своей жизни, которая приходит к нам в виде сновидений, и связывать ее с той частью жизни, которую мы проводим в бодрствовании. Подобное происходит и с творческой деятельностью, которая является продуктом бессознательного в той же мере, что и сны. Неслучайно творчество во многих культурах считалось даром Богов. И даже когда мы просто смотрим какой-то фильм или читаем книгу, в нас что-то пробуждается, появляются мысли, чувства, ощущения. Может вы замечали, что после прочтения хорошей книги или просмотра фильма появляется ощущение, как будто выпал в другую реальность и нужно время, чтобы включиться в окружающее. Если что-то затрагивает нас, то оно, конечно же, каким-то образом связано с нами — напоминает какую-то личную историю или пробуждает знакомое переживание, давая нам доступ к порой совершенно забытым уголкам собственной души. Именно поэтому искусство играет такую важную роль в жизни людей.
Аналитическая практика, таким образом, позволяет развить в себе навык общения с собственной душой, оставаясь при этом крепко укорененным в реальности. Мне кажется, здесь наиболее удачным является образ мирового древа, корни которого растут вниз, все глубже в землю, а ветви устремляются вверх, к небесам. Такой для меня и есть юнгианский анализ — заземляющий, укрепляющий и при этом позволяющий открывать для себя новые горизонты, соединяющий противоположности до целостности. Юнгианский анализ — это процесс, в котором мы в полной мере осознаем, что мы и есть это «соединяющее третье».
автор Элина Соболева
