«Весна, лето, осень, зима... и снова весна».
В древние времена цикличность времени соотносилась с цикличностью возникновения и разрушения мира. Во многих обществах в период завершения старого года и перехода к новому проводились космогонические ритуалы и представления, в которых разыгрывался весь процесс разрушения и творения мира. В Индии божественная триада богов Брахма-Вишну-Шива отвечали за создание, поддержание и разрушение мира. И процесс этот также был цикличен.
Это представление о цикличности было тесно связано с теми изменениями в мире, которые каждый человек независимо от того, когда и где жил, мог наблюдать, – рождение, смерть и новое рождение, бесконечно сменяющие друг друга. Смена времен года, восход и заход солнца, рождение и смерть людей, животных, растений, насекомых – все подвержено тем же самым циклам, которые одновременно повторяются и при этом каждый раз являются чем-то новым. Эта идея прекрасно отражена в фильме корейского режиссера Ким Ки Дука «Весна, лето, осень, зима... и снова весна». Есть личная история, наполненная особыми, уникальными событиями, мыслями, чувствами и переживаниями. Но есть и то, что является общим для всех людей. Так, в фильме Ким Ки Дука юный мальчик проходит тот же путь, что и его учитель, а в конце фильма становится старцем, к которому приходит такой же мальчик, каким был и он сам когда-то давно. И цикл повторяется. Глядя на такие повторения, мы могли бы думать о том, что наша душа подчиняется определенным законам, живет в соответствии с определенными ритмами жизни и следует тем же самым циклам независимо от времени и места. Известно, что наш организм постоянно меняется, и примерно за семь-десять лет обновляется полностью. Старые клетки отмирают, а новые рождаются. В каком-то смысле даже при жизни мы умираем и рождаемся заново несколько раз. Возможно, и наша душа живет по таким же законам обновления.
Прежде чем возникнет что-то новое, необходимо, чтобы старое было разрушено, – то, что понимали древние люди и что находило отражение в их космогонических и эсхатологических мифах. Такая «смерть» в сказках и мифах может выступать в совершенно разных образах – погружения глубоко под воду, когда Эго растворяется в водной стихии бессознательного, спуска в Аид, расчленения и умерщвления плоти, буквальной смерти или смертоподобного сна. Все это образы того состояния, когда что-то в нас впадает в анабиоз, а что-то, наоборот, активизируется.
В жизни мы ежедневно сталкиваемся с такими состояними во сне. В английском языке мы используем выражение «to fall asleep», что буквально означает «провалиться в сон». Куда мы, собственно проваливаемся, когда засыпаем? Этот образ движения сверху вниз, заложенный в самой формулировке, отражает во многом тот процесс, который происходит с нашим Эго, когда мы засыпаем. Помните Алису в Стране Чудес, которая попадает в царство сна через кроличью нору? Это тот переход, через который мы проходим для того, чтобы что-то в нас заснуло, а что-то пробудилось.
Когда мы засыпаем, мы как будто оказываемся по ту сторону жизни, в ином мире, мире образов, мире невоплощенном, который многими сравнивается с миром потустороннего. Образы сна и сновидений тесно связаны с образом смерти. Так, например, в древнегреческой мифологии о Богине Ночи (Нюкс, Нюктос) говорится, что «Смерть родила она, и Сон, и толпу сновидений». Гесиод явно подчеркивает их родство, упоминая их рядом и называя Сон и Смерть «сыновьями многосумрачной Ночи». Примечательно, однако, что Ночь также родила Эфир и Сияющий День, Гемеру. Если мы к этому добавим тот факт, что сама Ночь была рождена Хаосом вместе со своим братом Эребом (вечным мраком), тогда нам открывается любопытная картина того мира, в котором мы оказываемся, когда в нашей жизни появляется темнота, и почему, несмотря на ужас и непереносимость этих мест, описанных Гесиодом, которых даже «боги страшатся», по каким-то причинам сама душа движется в темноту и мрак.
В японском мифе о богине солнца Аматэрасу, когда богиня уходит в пещеру, весь мир погружается во мрак и на поверхность выходят злые духи. Если мы соединим эти мифы, рассматривая их как отражение общих архетипических процессов, то можем использовать их как метафору того, что неизбежно происходит с Душой. Если солнце для нас символизирует свет, сознание, радость, сияние, то исчезновение в пещере может становиться своего рода смертью или «засыпанием» сознания и выходом на поверхность совершенно иных сил. Если возвращаться к описанию Гесиода, то Сон, Смерть и Сновидения являются, по сути, внуками Хаоса, который появился первым во Вселенной, представляя собой некую зияющую Бездну (греч. хаос – раскрываюсь, разверзаюсь). Образ бездны зачастую соотносится с психотическим уровнем, с теми местами, которых мы инстинктивно боимся, но которые, тем не менее, находятся где-то глубоко внутри нас. Можем ли мы тогда думать о том, что именно психотическому мы обязаны своими сновидениями, творческими идеями и самому источнику жизни, спрятанному внутри нас? Контакт с психотическим может быть разрушительным, но может приносить и обновление душе.
Подобным же образом действуют на нас такие события, которые выбрасывают нас из привычного нам уклада жизни, отправляя в так называемые «темные ночи души» – наши внутренние путешествия в мир темноты. Депрессии, расставания, болезни, неудачи, потери – все это становится нашим пропуском в «иные земли» души. Во многих сказках герои временно умирают или засыпают мертвым сном, изгоняются и блуждают по темному лесу или другим мрачным местам – все это родственные образы попадания на земли тьмы, которая наступает тогда, когда наш привычный свет гаснет. Кажется, что такой путь через темноту неизбежен. И, несмотря на все страдания, с которыми мы сталкиваемся, похоже, что душа нуждается в темноте не меньше, чем нуждается наше тело в восстановлении после дневных забот. Как писал Юнг: «Душе нужно ваше безрассудство, не ваша мудрость». Когда мы обжигаем свои крылья и падаем на землю, изгнанные из рая и вынужденные испытывать муки столкновения с болезненной стороной жизни, мы в каком-то смысле теряем свою мудрость, благоразумие и совершенство, впадая в зависимости, депрессии, делая глупости, становясь заложниками грубых и примитивных эмоций, открывая в себе неприятные и ранящие нас качества. Однако же эти открытия делают нас более цельными, примиряют нас с темной стороной жизни и собственной личности, помогают нам изнутри познать всю сложность и многогранность мира и души и, в конечном итоге, принять реальность. Известный юнгианский аналитик Дональд Калшед писал о том, что «целью терапии является не избавление от страданий, а восстановление взаимоотношений с реальностью». Терапия, в переводе с греческого означающая «лечение», в первую очередь, представляет собой собственный путь души к обновлению. И этому обновлению почти всегда предшествует кризис, в который попадают многие люди, когда прежняя жизнь себя исчерпывает и душа нуждается в новом рождении. Тем, кому интересна эта тема, я рекомендую ознакомиться с книгами «Сказки обратимой смерти» Симоны Мацлиах-Ханох и «Темные ночи души» Томаса Мура.
Во всех мифах и сказках, однако, существует и некое видение того, что ожидает нас по ту сторону смерти, сна и темных ночей души – новая жизнь, новое пробуждение и светлые дни души. В то же время важно помнить о том, что коллективное лишь показывает вектор, к которому движется индивидуальная психика. И, конечно, как и в любом опасном путешествии – никто не может дать гарантий, что мы попадем на другой берег. По дороге нас ожидает множество опасностей, и не всегда мы можем дойти туда, куда направляемся. Но мне все же кажется важным помнить о том, что вектор этот есть. И что сияющий День был рожден из темной Ночи. А после зимы приходит весна.
Закончить эти размышления мне бы хотелось словами прекрасного философа Мераба Мамардашвили: «Человек не весь в человеке. Мы идем к себе издалека. Весьма издалека. И, кстати, за это время, пока мы идем к себе, может многое случиться – до себя можно и не дойти». В наших странствиях к себе, к источнику обновления и трансформации мы не застрахованы от неудачи, но все же, как мне кажется, сама Душа зовет нас в это странствие. И на этот зов нельзя не откликнуться. И Солнце, яркое и сияющее, имеющее множество смыслов и значений, также является и символом Самости, Бога внутри нас. И тогда то, что с нами происходит, обретает совершенно особый смысл, становясь дорогой, по которой нас ведет Самость. Живя в контакте со своими собственными внутренними ритмами и синхронизируясь с ритмами мироздания, мы можем с благодарностью принимать разные времена года нашей жизни, не убегая от неприятных чувств, проживая их как что-то нужное и данное нам нашей душой, как пасмурный осенний день после солнечного теплого лета, и помня о том, что «и это тоже пройдет». А взамен появится что-то иное.